|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
... На Главную |
|
Золотой Век 2007, №2 (2). Сергей Коваленко МЕСТО В МАРШРУТКЕ… |
|
Не уступлю! Вот не уступлю и все. Не принято у нас «поступаться» местом в общественном транспорте – оплачено… А я что, — леший? Учили меня уступать место старшим, калекам, женщинам, детям... Ну и что? Единственное, что у меня осталось от этого воспитания – не бросаюсь я, толкаясь локтями и другими частями тела, к освободившемуся месту, проявляю выдержку, остаюсь на месте, не позволяю себе отталкивать пассажира, стоящего ближе меня к этому самому вожделенному месту отдыха… Я даже могу сделать красивый жест и предложить присесть стоящему рядом со мной человеку, если он постарше меня… Но уж если этот человек младше меня, я не уступлю ни за что! А если уж я присел, то поднять меня может только приближение остановки, на которой мне следует выходить… Ведь не принято у нас уступать место, не принято… Я вижу, как, развалившись на полтора места, дыша на окружающих пивными в прошлом парами, молодые люди со снисходительной ленцой отводят взгляд от стоящих в проходах пожилых людей… Я слышу их громкие разговоры с полным презрением к тому, что мне не интересны их щенячьи проблемы, и досужие рассуждения без признаков работы мысли… Меня передергивает, когда они обращаются к другим людям, без намека на вежливость, с истерично–агрессивными нотками готового к им же правоцируемому отпору хама… И уже ничему не удивляюсь… Не удивляюсь существующей у них уверенности в их исключительности, абсолютному отсутствию у них понятия об элементарных правилах поведения, той направленности в себя любимого, которая свойственна инфантильным, избалованным родителями детям. Я даже не злорадствую по поводу того, что родители таких же молодых людей страдальческим взглядом смотрят на них и понимают: уставшему на работе человеку, мечтающему о том, чтобы придти домой, присесть и дать отдых натруженным ногам, они места ни за что не уступят… Я отучаю себя помнить о том, что надо бы обратить внимание вон на того мужчину с палочкой, пытающегося, повиснув на поручне, снять нагрузку с больной ноги. Что надо уступить место полной пожилой женщине, которая в душной маршрутке на грани обморока пытается продержаться хотя бы несколько остановок на неблизком пути домой. Я никогда не уступаю место даже маленьким детям, поскольку именно они лет через пять-десять будут сидеть, развалившись на полтора сиденья, растопырив колени и локти… И только головная боль может заставить меня взять на руки капризного ребенка орущего визгливым голосом у меня над ухом: «Я хочу сидеть!» И как хочется поставить его обратно на пол, когда видишь его самодовольную улыбку провокатора, добившегося своей цели… Иногда я задумываюсь над тем, что же стало со мной? Вчера я не уступил место беременной женщине, положение которой было достаточно очевидно… Со странным чувством наблюдал за собой, заметив, что она перемещается по салону в надежде, что кто-то уступит ей место… Никто не уступил. Я был своим среди своих… Я уже никогда не поддерживаю редкие стихийные разборки о том, как измельчала молодежь, как по-хамски она себя ведет, считая их бессмысленными… Правда, мне еще надо поработать над собой… Я еще по старой привычке говорю спасибо водителю, остановившемуся по моей просьбе. Обозначая желание выйти, сопровождаю свои слова неупотребляемым у нас «пожалуйста»… Благодарю водителя за то, что довез, когда выхожу на своей остановке… Продвигаясь к выходу, извиняюсь за беспокойство и говорю спасибо тем, кто был вынужден выйти, чтобы я мог сойти… Но происходит это все реже и реже. Вежливость ни к чему. Основной принцип: оплачено. И хотя я иногда тоскую по тем временам, когда я мог оставаться вежливым, но происходит это все реже и реже. Теперь я — не вежлив. Не могу. Впрочем, я и не одинок. Продавец не скажет: «пожалуйста», протягивая покупателю товар. Покупатель не скажет: «спасибо» у кассы, когда рассчитывается за товар… Продавщицы будут точить лясы до тех пор, пока ты не устанешь стоять столбом и не скажешь что-нибудь вроде: «Девушки, вы зарплату хотите получить или нет?» Но высочайшее из проявлений нашего менталитета, — «ворваться» в процесс обслуживания в тот момент, когда продавец рассчитывается с покупателем, пытаясь задать ему какой-нибудь вопрос, или протолкнуться к своей цели без извинений, без риторического «разрешите», толкнув при этом впереди стоящего и с видимым удовольствием наступив ему на ногу… Иногда мне кажется, что у нас существует особый вид спорта, основной целью которого является демонстративное проявление хамства, проявление высочайшей степени пренебрежения мнением и чувствами окружающих… Причем тренировки на ближнем своем, как правило, совершенно незнакомом человеке, производятся в любом мало-мальски подходящем для этого общественном месте… Мы должны быть в постоянной готовности к тому, что, когда мы подходим к уличному ларьку, за шаг до окошка некто обязательно сделает попытку проскользнуть у нас перед носом. Готовы к тому, что когда выходим из магазина с пакетом, полным продуктов, некто попытается оттеснить нас обратно в магазин, идя навстречу и стремясь обязательно задеть наши покупки с надеждой, что в них окажется нечто бьющееся… Мы понемногу выводим из обращения простые составляющие формул вежливости… Такие словосочетания, как «будьте любезны», «пожалуйста», «разрешите», «извините», «спасибо», «не сочтите за труд» и им подобные, выходят из обихода… Наша речь становится все короче и эффективнее… Вот только много вокруг не улыбчивых, чтобы не сказать, хмурых, замкнутых лиц. Вот только не хочется уступать место в транспорте. И тщательно сдерживаешься когда наступают на ногу, когда лезут навстречу при выходе из магазина... Пока мы еще сдерживаемся... |
|
2007 |
 |
 |
 |
 |
 |